• Digital Humanities and Cultural Heritage
• DE close
• Russian close

Статья представляет собой попытку дать обзор дореволюционного святочного кинематографа как с точки зрения кинорепертуара, так и с точки зрения кинобыта – особенностей организации праздничных киносеансов и их восприятия зрителем. Исследование основано на текстах, собранных в декабрьских и январских выпусках дореволюционной кинопрессы: либретто и сценариях фильмов, приуроченных к празднованию Рождества, а также статьях, заметках и хронике организации раннего кинопроцесса. Основываясь на этих материалах, рождественский кинематограф можно рассматривать как квинтэссенцию всего дореволюционного кино и на примере одного жанра проследить основные этапы его развития. Кино, медиа и цифровая культура Центральной и Восточной Европы, No. 15 (2022): The Haunted Medium I: Moving Images in the Russian Empire

The author takes on two interrelated tasks. The first is to justify the philosophy of history as an intellectual enterprise for the modern era and one which is dedicated to finding a positive meaning in the changes that occur within humanity as it moves from the past toward the future. The viability of that enterprise has been called into question by the catastrophes of the twentieth century. The second task is to propose a new concept of historical temporality instead of the "processual" one that was discredited in the previous century. Simon maintains that we are now living in a period similar to the "saddle time" (from 1750 to 1850) described by Reinhart Koselleck. The difference between that period and the current one lies in the replacement of the "processual" temporality that was established in that earlier time by an "evental" temporality, whose structure this article is intended to explain. The future plays a key role in the structure of evental temporality. The future no longer denotes the perspective that maps out the direction of historical changes but is instead synonymous with changes as such -changes so radical that the continued existence of mankind within its former ecological, biological and physiological boundaries is at stake. The author illustrates these changes with references to bioengineering, artificial intelligence, anthropogenic climate change, etc. Expectations about these changes are utopian and dystopian at the same time and can feed one's wildest hopes and fantasies as well as inspire the darkest fears and dreads. In any case, these changes themselves are in no way determined by the previous course of history. The future they point to undermines the continuity of human experience because it is completely independent of the past. Автор статьи ставит перед собой две взаимосвязанные задачи: оправдать философию истории как интеллектуальное предприятие эпохи модерна, призванное находить положительный смысл в переменах, которые происходили с человечеством в его движении из прошлого навстречу будущему, чья состоятельность была подорвана катастрофами XX века, и предложить новую концепцию исторической темпоральности взамен той, «процессуальной», что была в прошлом веке дискредитирована. Автор заявляет, что сегодня мы переживаем период, аналогичный «седловому времени», описанному в работах Райнхарта Козеллека (применительно к 1750-1850 годам). Различие между тем периодом и нынешним состоит в том, что на смену установившейся тогда «процессуальной» темпоральности приходит так называемая событийная темпоральность, объяснить устройство которой и призвана статья. В структуре событийной темпоральности ключевую роль играет будущее время. Здесь оно уже не обозначает перспективу, в направлении которой осуществляются исторические перемены, но выступает синонимом перемен как таковых, настолько радикальных, что на кон ставится дальнейшее существование человечества в прежних экологических, биологических и физиологических границах. Автор иллюстрирует эти перемены примерами из биоинженерии, искусственного интеллекта, антропогенных климатическим изменениям и т. п. Ожидания этих перемен могут питать чьи-то самые смелые надежды и фантазии, равно как и внушать самые мрачные страхи и опасения, быть одновременно утопичными и дистопичными. Но в любом случае сами эти перемены, по мысли автора, никак не детерминированы предшествующим ходом истории. Будущее, на которое они указывают, подрывает непрерывность человеческого опыта, поскольку совершенно не зависит от прошлого.